Елена Крыжановская

МЕМУАРЫ МОРСКОГО ВОЛКА

СКАЗКА ДЛЯ ПИРАТОВ ВСЕХ ВОЗРАСТОВ

“В тропическом лесу идёт дождь.
Сплошная стена воды стоит между лесом и небом, словно все Райские моря и озёра вышли из берегов. Удивительно, как плотные кожистые листья пальм не обрываются, выдерживая такую трёпку почти каждый день. А в дождливый сезон иногда по два раза в день! Всё живое на время ливня спряталось и пережидает. Лес пустынен, как бывают безжизненны пески Сахары в период великой засухи. Но воды как раз сейчас всем хватает. Вокруг сплошная вода, даже трудно дышать, будто ты на дне океана. И вот в этой кромешной мгле крадутся через лес двое…
Кто эти люди? Негры? Индейцы? Охотники за рабами или беглые каторжники? А может, это пара отчаянных авантюристов, охотников за сокровищами?
Нет! Не жажда укрыться от властей и даже не жажда золота погнала этих двоих в лес в такую погоду. Они пробираются к берегам океанской лагуны Лагоа-Мирин, где стоят корабли. Эти двое, похожие на бродяг-охотников на самом деле…”
— Шпионы майора Дэверса! Но, дедушка, я надеюсь, вы преградили им путь?
— Конечно, внучек. Не зря же мы так долго торчали с ребятами в засаде под проливным дождём. Доблестному офицеру британского флота майору Дэверсу более никогда не пришлось увидеть своих разведчиков. Мы им…
— Эй, вы! Доблестные бездельники! — прервал беседу пронзительный женский голос с порога дома, — Хватит глупости болтать, идите обедать! Не то я вам устрою тропический ливень, век помнить будете!
Старик-фермер и его внук — черноголовый кудрявый мальчишка лет двенадцати, слушавший повествование деда с горящими глазами, нехотя поднялись и последовали в дом. Смуглая пожилая женщина, ещё довольно красивая, с большими чёрными глазами такими же как у мальчишки, ждала их на пороге, требовательно упершись кулаком в бок. Весь её вид говорил: “Живее, живее, олухи! Не то я вам задам!”
Похоже, в этой хозяйке текла кровь самых свирепых испанских конкистадоров и индейских вождей. Её чёрные волосы были почти не тронуты сединой. Их роскошная грива падала ей на спину и на плечи.
— Можете хоть на денёк оставить в покое ваши скелеты, сокровища и майора Дэверса, мир его праху! — заметила грозная синьора за обедом, когда муж и её любимый внучек на два голоса пели хвалу её кулинарному искусству, стараясь задобрить синьору.
— Никак не можем, ба, — весело ответил мальчик, допивая компот. — Пираты — это моя слабость!
— Гм, — смягчившись сказала синьора и бросила косой взгляд на своего супруга, — Пираты — это и моя слабость, но всё хорошо в меру! — строго закончила она.
И снова посмотрела на мужа, уже не столь нежно:
— Сэм, после обеда не вздумай курить трубку и болтать о морских сражениях, полёживая на травке. Сделаешь новые подпорки для свиного корыта. От старых осталась одна труха! А ты, Горацио, пойдёшь в лавку и купишь мне муки, кофе и… ещё что-нибудь. Потом, можешь идти гулять с приятелями.
— Я лучше помогу дедушке, — воспротивился мальчик.
— Изволь, но только когда вернёшься.
— Но я же…
— Никаких возражений!
Зная, что спорить с его великолепной бабушкой бесполезно, Горацио взял для утешения добавку десерта, а после обеда, вооружившись большой корзиной, отправился в город. И охота же бабушке посылать его в лавку в такую жару. Как прекрасно можно было бы провести время, лёжа в тени под навесом и слушая рассказ деда о том, как он в молодости плавал на пиратском корабле “Скорпион”.
Эдинбург — маленький городок, обычное американское поселение, обосновавшееся в долине прозрачной речушки милях в пятнадцати от моря и в тридцати милях от мексиканской границы. Тишайшее место. Но именно здесь старый пират Самюэль Ленорман решил купить небольшой домик и участок земли, когда женился и ушёл на покой от пиратских дел. И этот самый месье Ленорман, для Горацио никто иной, как его любимый дедушка Сэм. И ни за какие сокровища мира мальчишка не согласился бы проводить свои летние каникулы в другом месте, кроме тихой фермы на маленьком хуторе под Эдинбургом в штате Техас.
Горацио очень спешил, но всё же остановился ненадолго на берегу речки. Приятно думать о том, что бросишь в воду палку или старую пробку, и она уже плывёт в открытое море. Близость побережья особенно чувствовалась в лавке. Не на техасских же пастбищах и кактусах выросли все эти тропические фрукты! Да и много других диковинок привозили сюда с побережья. Купив муки, кофе, фиников, апельсинов, солидную гроздь бананов и пачку матросского табаку дедушке, Горацио отправился обратно, мимо садов и бесконечных плантаций хлопка в свою летнюю резиденцию — хутор Бонанза.
Землёй хутора на паях владели его жители, все — бывшие моряки. Они считали Бонанзу своей последней тихой гаванью и не желали впускать туда посторонних. Все окрестные соседи называли хутор не иначе как Пиратским Гнездом, но знали, что почтенные семейства Бонанзы — люди мирные и зажиточные, поэтому охотно вели торговлю с Пиратским Гнездом, а приходилось — не отказывались породниться с тамошними наследниками и наследницами. Вот и мама Горацио, для кого — Люси, а для кого — Лючия Ленорман, вышла замуж за богатого скотопромышленника и уехала жить в город. Но все друзья Горацио жили в Пиратском Гнезде.
В школе, в Новом Орлеане, ребята хотели стать или банкирами или ковбоями, и ковбоями — больше. Горацио считали мечтателем, раз он не хотел гоняться за быками и мустангами в прериях. Нет, Горацио был не против мчаться на вороном коне и на всём скаку кидать лассо, причём очень метко, но это была не его мечта. Он хорошо учился, но только сдав экзамены в обычной и воскресной школах, Горацио рвался из дому на лето. В Новом Орлеане он садился на настоящий корабль…
Не то что колёсные пароходики ставшие недавно шлёпать по Миссисипи вверх-вниз, а на самый настоящий бриг с парусами и пускался в каботажное плавание по Мексиканскому заливу. Сперва в Корпус-Кристи, а потом дилижансом до Эдинбурга.
Два года назад он впервые совершил это путешествие в одиночку. И гордился не меньше, чем какой-нибудь Магеллан после плавания вокруг света. С тех пор, родителям было позволено только забирать сына домой к началу занятий, а в гости к бабушке и дедушке он всегда отправлялся один.
Ступая на палубу, мальчишка хорошо понимал, как далёк он от ковбойского седла, шляпы и револьвера. Его синяя прерия была перед ним, великая и бескрайняя, и лишь на её просторах Горацио мечтал совершать свои подвиги.
В Пиратском Гнезде его ждали мальчишки и девчонки, в основном ровесники и чуть младше его. Там Горацио был заводилой и одним из самых лихих и бесстрашных воинов босоногой команды. Его драгоценный друг Джорджи Хард и Лесли Коррадо, и белобрысая очень хорошенькая Мэрианн Клири, и рыжая Бэтти Хьюстон, и Палома, Маргарита, Хосе, Фернандо и Пако Диасы, и даже их сопливый маленький братец Бобби, (которого родители почему-то упрямо зовут Роберто), все они давно решили, что чуть только подрастут — захватят какой-нибудь английский корабль, назовут его “Бонанза” и уйдут в море. Капитаном будет, ещё не решено окончательно — Лесли или Горацио, а юнгой — точно Бобби, кто же ещё? И девчонок возьмут. Ведь они такие же наследницы карибских пиратов. Они все.
Мэри Клири говорит, что будет боцманом. И на меньшее не согласна. Смешная она эта Мэрианн…
Но Горацио усвоил, что девчонкам иногда нужно уступать. Только иногда, конечно. Когда нет другого выхода. Тогда надо уступать, делая вид, будто ты сам только этого и хотел. Но иногда с женщинами нужна твёрдая рука, очень твёрдая. Вот например, вход в таверну “Три мачты” (названную в пику городской таверны “Las Tres Palmas”) открыт для всех, даже для приезжих ковбоев. А вот в подвальный кабачок “Трюм” категорически запрещён вход всем женщинам.
— Приди к нам в гости хоть английская королева, и то её не впустят, — любил говорить Томас Клири, староста хутора, — Вот пусть Её Величество попробует войти в “Трюм”, я погляжу, как у ней это выйдет! Ха-ха!!
И Горацио безмерно гордился, что единственная женщина на свете, нога которой ступала по деревянной лестнице “Трюма” была его бабушка. И только она.
Никто из молодых не знал почему, но для синьоры Ленорман сделали единственное и неповторимое исключение. Она имела право спускаться в “Трюм” наравне с мужчинами. Надо отдать должное синьоре, она не часто пользовалась этим правом, оставляя мужчинам иллюзию их безопасности в “Трюме”.
Горацио бывал в этом кабаке с дедушкой, и огромный негр-вышибала спокойно пропускал его, ведь Горацио был мужчиной. По крайней мере, у него на это звание имелось прав куда больше, чем у Мэри Клири, которая неоднократно пыталась проникнуть в “Трюм”, переодевшись мальчишкой. И если бы её дед, непременно появлявшийся там в это время, не видел своим единственным глазом так хорошо как иные — двумя, девчонке несомненно удалось бы проникнуть в святая святых Бонанзы.
А Горацио нравилось там бывать. “Трюм” изнутри походил на большую дубовую бочку, обставленную наподобие корабельного кубрика, только вместо коек там стояли столы. Над стойкой стену украшал большой корабельный штурвал. Окон не было, их заменяли два круглых аквариума, похожие на иллюминаторы. А освещался кабачок висячими лампами.
В этом закрытом клубе ветераны Бонанзы любили собраться своей компанией и вспомнить молодость или обсудить нынешние дела посёлка. Горацио видел их здесь совсем другими чем на улице. Почтенные мэтры, мистеры и синьоры называли друг друга старыми кличками, говорили “ты”, играли в кости, пили и затаённо поглядывали на модель корабля, тихо покачивающуюся на подвеске под полукруглым сводом “Трюма”. На кораблике не было названия, но по узкому длинному носу, украшенному на форштевне двумя позолоченными клешнями и по высоко загнутой на корме фигурной подвеске для фонаря, любой мог узнать легендарного “Скорпиона”.
Слыша обрывки таинственных историй, воспоминания о прежних славных делах, Горацио мысленно переносился в пиратскую молодость этих почтенных граждан и чувствовал себя членом их команды. Мальчишке хотелось знать всё о боевых подвигах “Скорпиона”, его команды и капитана, но говорить об этом открыто было не принято. И Горацио прилагал все усилия, чтобы вытянуть из своего словоохотливого дедушки новый рассказ.
Но сложить известные истории воедино ребятам пока что не удавалось. Ведь все юные птенчики Пиратского Гнезда не меньше своего предводителя были заинтересованы в раскрытии тайны. Но, как правильно сказала рыжая Бэтти Хьюстон, вся надежда на Ленорманов и на лягушачьи лапки.
Горацио понял намёк. Не будь его дед французом и большим любителем поговорить, даже слегка прихвастнуть, дело было бы совсем плохо. Все предки молчат, упирая на воспитательные цели и опасаясь ушей своих жён. Но дедушка Сэм по праву мог гордиться не только самой строгой женой во всём посёлке и даже его окрестностях, но и своей любовью к риску. Поэтому, он пообещал внуку, если тот сдаст весенние экзамены на “отлично”, рассказать наконец по-порядку всю историю своей жизни, не забыв и о “Скорпионе”.
Дедушка не знал, каких лишений стоили Горацио эти отличные оценки, но внук старого пирата не отступил и пари выиграл. Теперь пришла очередь деда выполнить обещание.
Горацио жил в Бонанзе уже неделю, и бабушка сперва рьяно принялась за восстановление моральных и физических сил мальчишки, подорванных за год городской жизни.
“Иди купаться на речку!”, “Поиграй с ребятами!”, “Ешь побольше!”, “Берите лошадей и убирайтесь-ка на пару дней в свои глупые экспедиции!” — гоняла внука синьора.
И никто не посмел бы ей возразить.
Сорванцы из Пиратского Гнезда ночевали в степи, ездили в “экспедицию” к морю, строили шалаш на старом огромном вязе и усиленно поправляли своё здоровье деревенской едой и фруктами.
Но, только вечером выдавалась свободная минутка послушать о сокровищах и приключениях, как в дверях появлялась бабушка. Некоторое время молча прислушиваясь, она говорила:
— Сэм! Ты не шибко расписывай свои доблести и вашу красивую жизнь. По словам твоим выходит, что все пираты прямо выпускники благородного пансиона! Не пудри мозги ребёнку, говори уж либо всю правду, либо молчи. А теперь, Горацио, — спать!
И появлялась синьора Ленорман обычно в самый интересный момент, когда совсем уж невозможно прервать рассказ. Увы, это был именно случай, когда деваться мужчинам некуда и приходиться уступать. Зато, сны мальчишки были наполнены солёным ветром, пороховым дымом, громким хлопаньем парусов и криками “на абордаж!”
“Но сегодня уж дело сдвинется с мёртвой точки, — думал Горацио, подходя к дому, — У миссис Клири сегодня день именин, бабушка вместе с синьорой Диас должны помочь ей принять гостей. Там будут, наверное, одни женщины — смертная скука! Ха, ясно, раз дедушке велено сделать корыто, ба не потащит его с собой на званный вечер. Он будет работать дома. Он и я. Отлично!”
Мальчик прибавил ходу и через минуту толкнул калитку ведущую в “усадьбу Ленорман”, как в шутку называла их дом бабушка и соседки. Отдав покупки на кухню служанке-негритянке, Горацио помчался на задний двор. Оттуда открывался прекрасный вид на запад, на небольшую рощицу и бескрайние пастбища. Это была граница посёлка. Там, на заднем дворе фермы ходили куры, в загончике хрюкали поросята, стоял большой навес, укреплённый прямо на великанах деревьях возле забора. Посреди зелёной лужайки валялось пустое вымытое корыто, а под навесом щуплый очень живой старичок с трубкой в зубах вдохновенно орудовал топором, вырезая две подставки к корыту, которые должны будут придать устойчивость полукруглому дну поросячьей кормушки.
— А, вернулся, — заметил Сэм, не отрываясь от работы.
Внук молча кивнул и сел рядом на траву.
— Что новенького в Эдинбурге? — спросил старик, не разжимая зубов, чтобы не выпустить трубку. Она давно погасла, но Сэм держал её во рту просто так, как дети в школе покусывают грифель, пытаясь сосредоточиться.
В ответ на вопрос деда о новостях мальчик протянул ему пачку табаку.
— Ага, это дело, — одобрил Сэм.
Отложив топор, он не спеша раскурил трубку и выпустил в облака несколько хорошеньких дымовых колечек. Полузакрыв глаза и подняв голову, он мечтательно смотрел на рощу внизу за забором. Выражение его лица было как у хитрого воробья, обманувшего кошку.
— Дракон, между прочим, уполз в гости до ночи. У кумы именины.
— Я знаю! — радостно кивнул внук. — Деда, а много сокровищ вам удалось захватить в тот раз?
— В который?
— Тогда, когда дрались с солдатами майора Дэверса.
— На Лагоа-Мирин?
— Ага.
— Да, в тот раз нам повезло. Вот такой сундук золота, да ещё разных индейских украшений достался нам после этого похода. — Сэм показал руками размер сундука. — А с солдатами Дэверса мы не однажды встречались, ещё до той памятной битвы в проливе между двумя лагунами. Ох и дали мы жару этим британцам! Конечно, командуй нами не капитан Гор, а кто другой, может, достался бы наш сундук Дэверсу. А так, уж простите, всё золото стало наше.
— А до этого было чьё?
— Испанское. Этот сундук находился в испанском кладе. А клад — на земле индейцев чарруа. Пришлось изрядно постараться, чтобы заполучить его, так что после всех трудов праведных сундук с потрохами был наш. Наш, по закону!
— А майор?
— Что майор? Он, ясно, хотел прибрать золото к рукам, на благо британской короны. Только это как раз и называется воровством, понимаешь, внучек?
— Ещё бы! Но чтобы найти клад, нужна карта, да? У вас была?
— А то как же! Говорящая карта.
— Как это? — удивился Горацио, привыкший к тому, что карты кладов — это кусок пожелтевшего пергамента с таинственными знаками, которые указывают путь к сокровищам.
Дедушка усмехнулся:
— У нас был в плену человечек из чарруа, он хорошо знал те места и любезно согласился показать нам, где находится заветный сундук.
— “Любезно согласился”! — фыркнул Горацио, — Представляю я…
— Нет, мы правда договорились. Без применения силы. Индейцы о сокровищах своих предков будут молчать под любыми пытками. Тут нужен тонкий подход. Просто, Фортуна Джо сказал, что продадим этого краснокожего в рабство. Индеец-то не знал, что наш капитан принципиально против таких занятий. Подумал — правда и малость струсил. Индейцы не живут в неволе, это не негры, а мы обещали довести его домой и там отпустить. Ну не дурак ли он был бы, если б не согласился?
Горацио согласно кивнул. Ему представились незнакомые берега, пиратские корабли в заливе, племя свирепых индейцев и огромный кованый сундук, доверху набитый испанским золотом. Неужели такое бывает на самом деле?
— Дедушка, — осторожно спросил он, — А это всё правда?
— Что?
— Про сокровища…
— Ах, значит, я вру?! Ты это хочешь сказать?
Сэм принял оскорблённый вид и стал похож на седого рассерженного воробья. Взяв топор, он снова занялся подпорками для корыта.
Горацио пристыжено молчал.
Довольно долго они не разговаривали, пока внук наконец не сказал, тронув одну из подпорок:
— Не понимаю, зачем это? Только времени сколько убьёшь. Разве не проще стесать дно у корыта?
— Чего предлагаешь? — переспросил дед.
— Дно, говорю, у корыта округлое. Надо его сделать плоским, и все дела. Не будет переворачиваться.
— Больно грамотная молодёжь, — фыркнул старик., — И как же ты его сделаешь плоским?
— Обыкновенно, — растерялся мальчишка, — Срезать лишнее. Так проще будет, я думаю.
В светло-голубых глазах Сэма зажглись весёлые лукавые огоньки:
— Это только ты думаешь, что так проще. А ну давай! Попробуй! Я погляжу, как у тебя топор по железу пойдёт. Давай, покажи!
— По какому железу? — озадаченно спросил внук.
Сэм засмеялся:
— Ты корыто переверни, тогда поймёшь.
Горацио заинтересованно подошёл и перевернул свиную кормушку вверх дном. Увидев вместо цельной колоды плотно пригнанные дубовые доски, сплошь окованные ржавыми железными полосами, мальчик ахнул. Это была верхняя крышка огромного старого сундука.
— Ой… Откуда?
— Так это ж тот самый, — усмехаясь объяснил дед, — Сундук с индейскими сокровищами, который я выдумал. Можешь потрогать.
— Ой, дедушка, как это здорово! — восхитился Горацио, положив ладонь на тёмные, почти чёрные доски, — Ведь это же настоящий!
— А я тебе что толкую. Самый настоящий. Раньше умели делать на совесть. Это морёный дуб, его даже морская соль не берёт. Вот дракон и упёрлась, что мол такому корыту износу не будет, оторвала крышку от сундука и — в свинарник. Уже почитай лет двадцать, а то и больше, наши хрюшки из этой золотой посуды едят. И чтобы хворь какая прицепилась — ни разу. Только подпорки вот эти всё время менять надо. Год-два и разваливаются. Вот если б из камня какого сделать, толк был бы. А то всё меняй, да меняй. Надоело.
— Вот это да, — тихо вздохнул Горацио, сев на крышку сундука сверху, — Ну, бабушка придумала. Такую вещь — свиньям!
— Что с женщин взять? Разве они понимают в настоящих ценностях, — заметил Сэм, выбивая трубку. — Хотя, с другой стороны, тоже вроде польза какая-то. Крышка всё равно на одной петле держалась, сама отвалилась бы… А тут ещё послужит.
— Деда, а… сам сундук… что, сохранился? — с трепетом спросил мальчик.
— Что ему сделается, цел.
— А… где он?
— Да у неё же, у дракона, где ему быть? В комнате её, заместо гардероба стоит. В нём твоя бабка хранит свои самые лучшие платья. И всякие драгоценности: гребешки там, ленты, такое разное. Смотри, не трогай ничего! А то дракон вернётся, устроит нам, — крикнул Сэм, провожая взглядом мальчишку, на полной скорости бегущего к дому.
— Ну-с, продолжим, — сказал он, беря топор и снова вернувшись к своей работе.
В загончике весело хрюкали поросята…

НАПИСАТЬ АВТОРУ ПО ПОВОДУ ПОЛНОЙ ВЕРСИИ