Елена Крыжановская

ДУБЛЬ-ДЮМ или Ярмарка Неожиданностей

ФАНТАСТИЧЕСКИЙ ПРИКЛЮЧЕНЧЕСКИЙ РОМАН

Даже между собой они боялись обсуждать этот случай и строить предположения. Тем более, не желали проговориться кому бы то ни было о чудесной встрече. Только по сто раз на дню, когда дежурили на кухне, Шурчик доставал из кармана коробок спичек, открывал его и внимательно ворошил спички. А если никто, кроме сестры, не мог его видеть, то высыпал все и снова перебирал ещё более тщательно, как ищут крупинку золота в решете с песком. Но все спички были одинаковые. Зеленые.
Всю неделю в сердце жила тревожная надежда на чудо. Когда в субботу детский дом опустел, и Дюмины остались одни в подсобке, а потом пошёл дождь, напряжение достигло своего предела.
Шурчик сидел на старом верстаке и в бессчётный раз перебирал спички, а Ришка сосредоточенно водила пальцами по стене.
Было так пасмурно, а окошки из толстых стеклянных плиток и в ясную погоду пропускали немного света, так что в помещении было совсем темно.
— Если все вернутся к обеду, как обещали, — задумчиво произнёс Шурчик, — то у нас мало шансов. Придётся отложить до вечера или вообще неизвестно на какой срок. По-моему, дождь кончается.
— Мы должны успеть, значит, успеем, — категорически сказала Ришка, не отрываясь от стены. — Может, уже всё случилось, только мы как назло ничего не видим. Почему мы не взяли фонарик!?
— Я взял, — возразил ей брат. — Но он почему-то не включается. Наверное, батарейки.
— Наверное. — Ришелье снова стала водить ладонью по стенке, словно стирала пыль. Она что-то тихо шептала.
— Что ты делаешь, Ришка?
— Не мешай, я рисую окно.
Шурчик спрыгнул с верстака, на котором сидел и подошёл ближе. Сестра говорила, будто рассказывала давнюю сказку:
— Там должно светить солнце. И трава по-особенному зелёная, мягкая и хрустящая под ногами. На горе стоит город с высокими шпилями на башнях и черепичными крышами всех цветов. На его площадях ходят весёлые люди, особенно нарядные по субботам и воскресеньям. Белые и розовые ступени ведут к самому морю. Тёплое море — синее с золотыми полосками. Очень синее… Как твои джинсы в самой их ранней юности.
— Такое тёмное?
— У горизонта, а возле берега совсем прозрачное и с жёлтыми пористыми камнями, торчащими из воды. Под ними в норках живут крошечные блестящие крабы. Как думаешь, если тут осень, там может быть ещё лето?
— Конечно, самое начало июня.
— Отлично.
— Ришара, а мы очутимся прямо в городе?
— Нет. Туда ещё далеко. Сразу за окном должно быть поле или луг с зелёной травой. Потом мы пойдём через лес. А над полем обязательно висит толстая яркая радуга. Ведь там дождь уже кончился.
— Откуда ты знаешь?
— Я так хочу.
Они замолчали на некоторое время. Пристально вглядывались в стену. Она оставалась такой же неумолимо серой и плотной с ободранной штукатуркой.
— А что ты видела в шаре? — наконец спросил Шурчик.
Маришка пожала плечами:
— Не знаю, там всего очень много. В каждой грани, как отдельный экранчик и своя картинка. Я смотрела-то всего две секунды, ничего толком не разглядела. Но ведь он сказал любое окно, какое хотите.
— Думаешь, получится?
— Не знаю. Ты все вещи собрал?
— Да, как будто. Куртки взял, ножик взял, твой альбом… и еды, сколько удалось собрать. Жаль, еды совсем мало, только сухари и конфеты. А запасов воды вообще нет. Да я думаю, как-нибудь обойдёмся.
— Попробуем.
Близнецы собирались в дорогу вполне основательно. Однако, не привлекая внимания, все личные вещи, тем более одежду незаметно не унесёшь. Поэтому взяли самое дорогое и нетяжёлое: Шурчик свой перочинный складной нож, а Ришка — альбом для рисования, который ей подарили на Новый Год, и который она так берегла, что в нём до сих пор не было ни одного рисунка. Одеты брат и сестра были одинаково: в старых джинсах клёш, основательно потрёпанных и ставших с годами белёсо-голубого цвета и в пёстрых футболках весьма неопределённых цветов и рисунка. Если бы не роскошные почти до пояса две тёмные косички у Ришки, близнецов можно было бы принять за "братьев Дюминых", кем они в раннем детстве иногда и прикидывались.
В общем, всё было готово давно, а дождь всё лил, и никаких изменений в мире не наблюдалось.
Вдруг Шурчик подскочил и ойкнул от неожиданности. Его ладошку обожгло что-то горячее. Он выронил коробок спичек и тут же снова подхватил его и открыл. Близнецы столкнулись лбами, заглядывая в коробок. Среди всех спичек они увидели три с ярко-красными головками. В темноте нужные спички нашлись очень быстро, потому что светились, как раскалённые. И были очень горячими на ощупь.
— Началось!.. — хором выдохнули брат и сестра.
Ришелье как более быстро ориентирующаяся в любых обстоятельствах, тут же велела брату зажечь одну из красных спичек и поднести к стене. Шурчик несколько замешкался, не осмеливаясь чиркнуть спичкой, но тут она сама вспыхнула в пальцах мальчика. Шурчик приблизил огонёк к серой стене, и прямоугольник ранее очерченный Ришкой, стал дрожать и светлеть. Появился знакомый водяной контур, и часть стены стала прозрачным, пока ещё немного туманным, окном.
Там в ясном звенящем небе светило низкое солнце, висела радуга и расстилался зелёный луг с ласково шевелящейся под ветерком ещё мокрой от дождя травой. Шурчик высунул в окно голову и правую руку. В этот момент спичка догорела и обожгла ему пальцы. Она упала в траву по ту сторону окна. Шурчик испугался, что ход немедленно исчезнет, но ничего такого не произошло.
— Лезем? — спросил брат у сестрички. — Уже пора?
— Нет, нужна ещё какая-то лестница, ты забыл? Так просто, нельзя. — Ришка сказала это с некоторым страхом, ей казалось, что лестница не появится, окно закроется и тогда…
— Вот она! — Шурчик снова высунулся в окно и пытался заглянуть на обратную сторону стены подсобки, что там? И обнаружил прямо перед собой верёвочную лестницу, ведущую вверх, словно на борт корабля. Он ухватился за нижнюю перекладину, попробовал, прочно ли она держится, и хотел было вылезть в окно, когда сестра удержала его.
— Постой, мы точно решили не возвращаться?
Шурчик молча, очень уверенно кивнул.
— Тогда надо написать записку, чтобы не волновались.
— Хорошо, только скорее. И пиши ты, Ришка, у тебя почерк лучше.
Сестра хмыкнула и вытащила из кармана заранее припасённый листок бумаги и ручку.
Бросив на пол записку, бережно спрятав в карман ценную коробку спичек, близнецы вылезли в окно и повисли на лестнице. Шурчик уходил после сестры, прихватив дорожную спортивную сумку с припасами.
— Ой, мы куртки забыли! — сверху сказала Ришка.
Шурчик протянул руку к окну и почувствовал сопротивление воздуха, будто отталкивающую силу воздушного потока за окном стремительно летящей машины. Окно закрывалось. Тёмный квадрат подсобки казался совсем нереальным и его быстро затягивало туманом.
— Ничего, — сказал Шурчик. — Здесь сейчас лето, мы не замёрзнем. Вперёд!
Они уже не могли увидеть, как в этот момент со скрипом и скрежетом открылась дверь, и дежурная воспитательница вошла в подсобку.
— Эй, Шуры-Муры! Кончилось ваше заточение, идите обедать!.. Ой, что это?
От порыва уличного сквозняка взлетел и опустился ей прямо в руки белый листок.

Уважаемая Эльвира Петровна
и весь педагогический состав детского дома!

Мы ничего плохого не можем о вас сказать, вы заботились о нас и обо всех детях, но, всё равно, это не настоящий домашний очаг. Поэтому не ищите нас и не волнуйтесь, пожалуйста.
Мы ушли на поиски приключений и обедать сегодня не будем. И вообще не вернёмся.
Не огорчайтесь, что ещё много детей осталось. Мы не смогли забрать всех, не знали, получится у нас или нет.

Адью с благодарностью,

Дюма-младшие

******

— Клянусь прапрадедушкой, — сказала Маришка, взбираясь по лестнице, — сам Монте-Кристо мог бы позавидовать нашему побегу!
— А то! — поддакнул Шурчик. — Представляю, что там у них сейчас творится…

(конец фрагмента)