ЕЛЕНА КРЫЖАНОВСКАЯ. РЫЖИЕ ЛЯГУШАТА (несколько страниц семейной хроники из жизни белок)

ГЛАВА 3. ВЕСЕЛЕНЬКОЕ ВОСКРЕСЕНЬЕ (часть I)

Двадцать девятое июня 1997 года было воскресенье. Может потому, что это день накануне тридцатого, то есть “тридцать первого” июня — лунного дня, отмеченного всякими невероятностями и чудесами. Может, по другой причине, но произошло всё именно тогда. В воскресенье.
Утром, часов в девять, я застала на балконе белку. Строго говоря “над” балконом. В норке в стене.
“О, давно не виделись! Значит она прекрасно помнит это место. Ну и что ей здесь понадобилось?”
Увидев меня, белка привычно нырнула вниз, съехав по трубе. Я посмотрела на пустую дырку в стене, под самой крышей. И вдруг... Оттуда высунулась рыжая мордочка бельчонка. Довольно большого. Как скрипка на 3/4. Если маму-белку считать “целой”.
Блестя тёмными глазками похожими на ягоды бузины, бельчонок смотрел на меня. Я — на него.
“Очень мило. По крайней мере теперь всё правильно: это гнездо. В нём живут мама и бельчонок. Как полагается.”
Тут рядом с первой, вынырнула вторая мордочка.
“Да их двое! Вот здорово. У меня на балконе живут, как оказалось, три белки.”
Я немедленно пожалела, что дома никого нет, и некому показать это чудо. Ха-ха! Через минуту я пожалела ещё больше.
Оба бельчонка, сперва — один, потом и другой следом, полезли на шиферный козырёк над балконом. Очень несмело, один за другим они перелезли туда (а расстояние от их норки до крыши балкона — длиной в полбелки). Держась обеими передними лапами за край шифера, они тянули туда одну заднюю ногу, потом решались оторвать четвёртую лапу от кирпичей и, махнув хвостом, переваливались на крышу.
Это был довольно быстрый способ.
Первый бельчонок долго раздумывал, как получше добраться до крыши. Второй не глядя последовал за ним как привязанный.
И тут появился третий.
Я не выдержала, встала на край доски, которая служит мне кроватью (я весной и летом сплю на балконе) и заглянула в отверстие. Бельчонок абсолютно не испугался. Можно подумать, он вместе с материнским молоком впитал доверие к стёклам. Моё лицо было почти напротив него. Бельчонок захлопал глазами и тоже полез на крышу, где копошились его братья. Теперь у меня над головой тарахтели как град уже двенадцать маленьких лапок, вместо восьми. Я заглянула в норку.
Она была пуста. Я чётко видела, в стене не хватает только одного кирпича, и поместиться там может от силы одна зверюшка. Маленькая. У большой, хвост будет торчать наружу.
“Очень смешно. Видимо так устроен цилиндр фокусника. Пустой, пустой, а потом — ап! И выпрыгивает белый кролик. Определённо, там есть потайной ход на крышу.”
Один край норки, узкий, несколько сантиметров, мне не был виден. Скорее всего, там и пряталась незаметная щель, куда с трудом могла бы пролезть небольшая зверюшка.
Трое бельчат туда-сюда носились по крыше. Я постучала рукой снизу по фанерному щиту (так выглядит крыша балкона с моей стороны. А со стороны белок — жёлтая имитация шифера). Лапки забегали быстрей. Но они меня не боялись и домой в гнездо никто не вернулся.
“Ничего себе, с мамашей у меня — четыре белки”.
Не успела я это подумать, как вдруг...
Да, вы уже догадались. Из гнезда высунулся ещё один бельчонок. Мамочки, это был цирк!
Недовольно щурясь, он выполз из норки и уселся на краю стены. Что-то соображая, он хлопал сонными глазками. Хмуро посмотрел на меня, и отвернувшись уставился в одну точку. Жидкий красный хвостик, прижат к спине. Его кончик торчит прямо над головой, как гребень у ирокеза. Сам — малюсенький. Уши мятые, огромные, сложены веером и не распрямились после сна. Явно, он спал, а суета братьев скачущих по крыше разбудила его. Он был заметно меньше их. И если другие бельчата были золотисто-рыжие, то этот — просто красный.
Долго он сидел неподвижно. Заинтересовавшись наконец, посмотрел на крышу. Немного подумал и бочком подполз к краю гнезда. Встал на задние лапки, уцепившись за шиферный край... Нет, не получается. Снова сел. Опять потянулся к крыше. Встав на цыпочки, попытался оторвать от опоры дрожащую заднюю лапку и перелезть на верх. Нет. Страшно. Сердито отодвинулся в дальний край гнезда.
Бросив бесполезные попытки, он погрузился в свои думы. Остальные мотались по крыше, видимо, тренируясь в будущем выступать на бегах. Я бы ещё долго наблюдала за неожиданными соседями, но тут бельчата перепугались. Ни стук по крыше снизу, ни лай собаки в комнате, на них не действовали. В ужас их поверг совершенно необычный звук. В комнате резко зазвонил телефон.
Три рыжие молнии мгновенно, радугой, мелькнули в гнездо, утащив за собой четвёртого. Стена снова стала только кирпичной стеной, в которой не хватает одного кирпича.
Я сердито побрела к телефону.

Звонила соседка, сказать, что наконец-то расцвела долгожданная пассифлора. Это такой фантастически прекрасный цветок, который цветёт лишь один день. И закрывается к ночи. И никогда уже больше не открывается, как бы вы его об этом не упрашивали. Её цветения мы ждали давно. В этом году, неожиданно, пассифлора дала целых одиннадцать бутонов, и я, в великом волнении ждала, когда она расцветёт. Надо же, чтобы выбрала именно этот день! Надо ещё сказать, именно в этот день у нас ожидались гости: можно было разделить с кем-то такое чудо.
Хозяйке пассифлоры немедленно была доложена история с белками, и я помчалась забирать чудесный цветок. Его отрезали с ветки, и я, прийдя домой, торжественно водрузила похожий на водяную лилию с вросшей внутри астрой, розово-голубо-фиолетовый яркий цветок в хрустальную рюмку с водой. Выставила на стол и стала ждать прихода мамы и гостей.
Периодически я выглядывала на балкон, не покажутся ли белки. Иногда одна рыжая мордочка торчала из норы. Но только одна.
Когда явилась мама вместе с моей подружкой Олей, они немедленно кинулись на балкон. Кто-то из бельчат милостиво соизволил выглянуть наружу. Потом явилась и белка-мама.
Все с удовольствием наблюдали, как она влезла по трубе; загнала детей в гнездо; и, минут через пять, снова ушла. Восхищённо поахали над пассифлорой, пожелали белкам удачи и разошлись.
В тот, опять же в тот самый день, у моей тёти был день рождения. Мы съездили в гости, пережив попутно немало приключений, от застревания в лифте (первый раз в жизни) до остановки в метро между станциями. При этом, добрались домой невероятно быстро, что само по себе — чудо.
На следующий день эпопея продолжалась. У нас было много гостей, и все просто дико жаждали пообщаться с беличьим семейством. Жалели, что ни у нас, ни у них нет видеокамеры. Или хотя бы просто фотоаппарата с цветной плёнкой.
Бельчата, особенно самый маленький, стабильно, по одному -по двое, сидели на краю, не обращая на нас ни малейшего внимания.
Все знакомые приходили от этого зрелища в поросячий восторг, возраставший пропорционально тому, чем больше лет было знакомым и чем ближе к центру города они проживали.
Маленький бельчонок часами не шевелясь сидел на краю и задумчиво смотрел в одну точку. Не выдержав, я всё-таки сняла боковую раму с лоджии, взяла длинную тонкую кисточку из своего художественного арсенала и дотронулась до него. Бельчонок не шевелился. Я легонько толкнула его ещё раз. Он возмущённо оглянулся. Всем своим видом он хмуро спрашивал:
“Чего тебе надо? Отстань, думать мешаешь!”
— Философ! — проворчала я, ставя на место раму. — Ну и сиди себе.
Он и сидел. А потом, к вечеру исчез. Видимо. лёг спать.
Всё хорошо, только никак я не могла понять, почему раньше, уже несколько недель, а может и месяцев, белки ничем не обнаруживали себя. Скорее всего, до этого момента они были слепыми. А теперь, когда им уже около месяца ( а может, и полтора, кто их знает?) они решили наконец выйти в свет, узнав, что этот свет существует.
Может, так оно и было, только уж очень они все большие. Кроме Философа. Почти как взрослые белки. А людей абсолютно не боятся. Ну что ж, пусть живут. Первое знакомство состоялось. Что-то будет дальше?..

С утра мама ушла на работу. Я притащила на балкон табуретку и рукопись. Села на солнышке с твёрдым намерением писать роман и не отвлекаться на всяких там рыжих с хвостами.
Не тут-то было. Не успела я написать и полстраницы, как из гнезда выглянула белка. Это был самый бойкий бельчонок. У него странная привычка: сидя на краю гнезда крепко цепляться передними лапами и заглядывать вниз. Снова отстраняться и снова заглядывать. То ли он поджидал маму, то ли жаждал сам попробовать спуститься за ней.
Почему-то мне казалось, этот бельчонок — девочка. В плане лазанья он был единственным светлым пятном в этой бездарной семье. К тому же, шерстка у Остромордой действительно была самого медово-морковного оттенка — светлее чем у остальных.
Попрыгав для разминки. Остромордая полезла на крышу. Это стало уже привычным делом. За ней немедленно последовали ещё два братца. Выполз и маленький.
Философ с тоской посмотрел на крышу. Потом решился попробовать, за компанию. Мелькнув белым брюхом, он с трудом, дрожа, одолел вершину. Сверху его приветствовал радостный топот лапок, который, без особого напряжения, можно было принять за аплодисменты. Я облегчённо вздохнула, решив: ”всё хорошо, что хорошо кончается”, и вернулась к своей работе.
Над головой тарахтел град. Я пожалела, что крыша не стеклянная, и я не могу видеть, что они там творят. Но судя по дробному звуку — просто бегают друг за дружкой из конца в конец.
Крыша была чуть наклонной, Шифер скользкий, пластмассовый. Я старалась не замечать, что бешеный ритм фламенки у меня над головой всё нарастает и ускоряется. Не поднимая головы от листа бумаги, я хотела только, чтобы сумасшедшие танцоры вернулись благополучно в своё гнездо и улеглись спать.
“О чём, интересно, думает их мамаша?”
И тут, мимо меня с писком пролетела белка.
Я была уверенна, что это Философ. Поскользнувшись на очередном повороте, он не удержался на крыше и грохнулся вниз. Через несколько, что-то очень быстрых секунд, послышался предательский “шмяк” об асфальт.
Не будем гадать, что стало с моим сердцем. Могу только сказать, что выпрыгнуть из груди оно не пыталось. Оно просто больше не прыгало.
“Добегался! — разозлилась я . — Всё, за дом я теперь не пойду. А вы тоже хороши!”
Трое бельчат уже сидели в гнезде и испугано хлопали глазками, глядя на меня. Со времени падения прошла секунда, не больше. Я нерешительно глянула вниз. По трём рыжим мордам я уже знала, что не хватает Философа.
Он был там. Почему-то я подумала, это похоже на то. как показывают разбившихся в фильмах. Большая высота, а внизу — маленькая плоская фигурка. которая видна очень чётко. Бельчонок, похожий сверху на морскую звезду и на коврик, абсолютно плоский лежал на асфальте. На каждой растопыренной лапе у него было по пять пальчиков, как у человека и у лягушки. Вопреки законам перспективы, Философ издали казался гораздо больше, чем на самом деле. И он был очень ярко-красный, а не рыжий.
Да будет вам известно. у меня никогда не кружится голова от высоты. И вообще ни от чего внешнего. Разве что, от счастья. И я очень не люблю дохлых белок. И не только белок.
Потому, проклиная в душе всех глупых лягушат на свете, которые не умеют ни прыгать, ни лазить, а всё равно лезут куда не надо, я отошла от перил балкона. И стала думать, что же делать дальше. Не пойму как, но я решилась ещё раз посмотреть вниз.
Красная медуза задвигалась и , выбрасывая лапы во все стороны наугад поползла по земле. Она переваливалась как саламандра — самая медлительная из известных мне ящериц, и пыталась спрятаться в кустах дёрна.
Прихватив мешок, чтоб было куда завернуть “лягушку”, я уже грохотала по лестнице. Ругая всех белок в мире и утверждая, что у меня будет из-за них инфаркт, я вылетела за дом.
Там стояла какая-то тётка с бидоном.
— Здесь белка! — порадовала она меня.
— Знаю.
На каменном крылечке, как ни в чём не бывало прыгал Философ. Он безуспешно пытался взлететь вверх и вернуться туда, откуда упал. Когда я попыталась поймать его, он очень резво уворачивался. Но наконец был пойман и завёрнут в сложенный мешок.
Бельчонок был цел. Только разбил нос об асфальт. Он недовольно пищал и брыкался. Я понесла его домой.
Наша с мамой крестница, Лерка — милое дитя, закончившее в этом году первый класс, гуляла во дворе. Увидев меня. она тут же примчалась.
— Что это?
— Белка, — коротко бросила я и кивнула вверх по лестнице, -Пошли, ты мне нужна.
Поднявшись на пятый этаж, мы остановились перед моей дверью. Существовала некоторая проблема. Открыв дверь, я выпустила вперёд десант.
— Пойдёшь в дальнюю комнату, закроешь окно, — повелела я Лерке. — Загони туда кота и собаку и закрой их там. А то Тотошка эту рыжую крысу просто съест.
Лерочка исчезла за дверью. Через минуту вернулась с докладом:
— Тотошка и Тинто закрыты. можешь идти.
Путь был свободен. Первым делом мы пошли на кухню. Открыв кран с холодной водой, я пальцем намочила бельчонку шерсть на переносице. Из его носика ещё шла кровь. Потом взяла пустую трёхлитровую банку, пустила туда Философа и оставила под присмотром Лерки. Надо было снять балконную раму, иначе никак нельзя достать до гнезда лягушат.
Только я приступила к делу, как входная дверь открылась, и недовольный голос гаркнул:
— Лера! Я сколько тебе говорила, уходишь с улицы — предупреждай!
— Я же ненадолго.
— Лера!!
— Привет, Люлик, — любезно сказала я.
В комнату вошла, явно только проснувшаяся, и потому очень сердитая, Леркина старшая сестра, моя подруга Юлька.
— Чего у вас дверь открыта?
— Забыли закрыть. У нас тут белочка, — невинно пояснила я, показывая на банку в Лериных руках. где копошился Философ.
— А... — Юлька несколько смягчилась. Поставила банку боком на стол и, закрыв отверстие мешком, наблюдала за белкой. Я тем временем сняла раму и поставила у стены, в комнате.
— Достань его, — попросила я.
Но достать бельчонка из банки оказалось не так-то просто. Мы открыли ему ход, но Философ никак не желал развернуться к нему и царапался в противоположную стенку. Юля перевернула банку отверстием вверх, Философ перевернулся головой вниз. Мы снова перевернули банку и попытались вытряхнуть бельчонка. Теперь отверстие было точно под ним, но упираясь всеми четырьмя лапами в скользкие стенки он держался и упрямо лез вверх.
— Так... — глубокомысленно заметил Люлик, т. е. Юля, — Попробуем ещё раз.
Всё напрасно. Как бы мы не наклоняли и не вертели банку, бельчонок с точностью компаса переворачивался хвостом к выходу, и достать его было невозможно. Всё вместе это напоминало роковой трюк Гарри Гудини “Человек в бутылке”.
Наконец бельчонок нашёл выход. Только он наполовину выполз из банки, Юлька поймала его и передала мне. Философ недовольно пищал. Я встала на край балкона и одной рукой взялась за трубу. Гнездо было как раз напротив. Действительно в том его углу, который нельзя видеть с балкона, имелся проход во вторую комнату. Там белка устроила своё гнездо, выложенное тополиным пухом. Что ж, теперь мне нужен только клад. Место, где его хранить уже найдено. Хороший тайничок.
Я посадила Философа туда. А сама шагнула обратно на балкон. С Юлиной помощью мы установили раму на место и защёлкнули на задвижку. Лерочка пошла снова гулять на улицу.
— Как думаешь, за спасение белок медали дают ? — спросила я.
— Не знаю, — весело развела руками Лерка, — Должны давать.
— Я тоже так думаю, — согласилась я, — Ну, пока!
— Чао!

Вернуться в оглавлению

НА ГЛАВНУЮ